Projection

От автора:

Механизм проецирования является настолько естественным для человеческого сознания, что сам человек практически не замечает, что любая его активность (физическая, творческая, социальная и т.п.) представляет собой результат проецирования предыдущего жизненного опыта. При этом моментом возбуждения, инициирующим процессы ассоциации или воспоминаний, может быть звук, слово, запах, касание, чувство, переживание... Это можно сравнить с черным ящиком, на входе которого ощущения и эмоции, а на выходе – проецируемый внутренней работой подсознания  результат.

Проект "PROJECTION" сделан в какой-то мере на детском воспоминании. Память воскрешает эмоциональные переживания, забытые моменты. И в том числе альбомчик Вазарелли, который стоял на папиной книжной полке. Геометрический рисунок, заложенный во всех трех частях, это как бы проекция моих детских воспоминаний о работах художника. Нужно сказать, что данным проектом я пытаюсь создать модель черного ящика, в котором уже реализован момент проецирования в выставленных фотографиях. Вместе с тем зритель, попадая в пространство инсталляции, невольно включается в спонтанный процесс проецирования.

После окончания колледжа, где я получила специальность фотографа, я сделала вывод о том, что общепринятое мнение о том, что фотография это работа с реальностью, на самом деле глубоко неверно. Достаточно просто заметить, что не получается отражения реальности. Даже если в кадре нет людей, которые обычно замечают, что их снимают, - сам фотограф всегда сам выбирает точку съемки и проецирует собственное представление о том, что он хотел бы увидеть. Фотография получается постановочной, даже в репортажных съемках. Поэтому для себя я выбрала исключительно постановочную фотографию, где от начала до конца я являюсь автором того, что получается (включая неудачи при съемке и печати) - мне проще представить рисунок будущего снимка, а затем я всеми силами пытаюсь это воплотить. Условно говоря, я проецирую созданный в голове рисунок в фотографию.

Вспомнить всё

Возможно, выставочный сезон 1994-95 гг. останется в истории московского искусства временем возобновления интереса к проблеме телесности. Диапазон вариативности увеличивается с каждым показом: непосредственная работа с собственным телом как инструментом выстраивания нового дискурса (А.Бренер), гипертрофированная сенсуальность эстетико-философских исследований "Телесных пространств" АЕС, новые зоополитические мифологии О.Кулика, опыты "вытеснения" искусством травмы рождения из детского подсознания (Л.Горлова) и проч. Разные по сути интерпретации проблемы отмечены тем не менее "национальным" своеобразием: антропоморфной спецификой русского менталитета и традиционным тяготением к психологизму, вернее, его нынешнему эквиваленту – работе с подсознанием.

"PROJECTION" Татьяны Либерман, приоритеты которой, на первый взгляд, располагаются в принципиально иной плоскости – восстановления прерванной формотворческой традиции в русской фотографии и продолжения подвигов Вазарелли и Ко, – интересен XL Галерее все же не только и не столько этим, а отмеченными национальными чертами. Поверхность анонимного человеческого тела "несущего" на себе эстетизирующие опт-артистские иллюзии, вопреки всем законам отстранения в местном контексте "нагружается" невытравимой антропоморфностью и психологизмом. Помещенные в черный ящик четыре увеличенные фотографии – есть стильно поданный ребус для психоаналитика, где за ясным изложением скрыты в нерасчлененном целом – "папин альбомчик" Вазарелли, подавленная чувственность, история значимых звуков, запахов и переживаний, а также осознанное желание, вынув этот нерасчлененный блок из подсознания – остановиться на грани, за которой следуют и окончательное "признание", и избавление от личных фобий-патологий, но кончается сфера искусства.

"Теневая" фотография Татьяны Либерман

На фоне предшествовавших выставок в XL Галерее выбор работ Татьяны Либерман кажется на первый взгляд довольно странным. Что могло привлечь в этих вполне традиционных, в какой-то степени даже банальных, лишенных узнаваемого "авторского стиля" фотографиях галерею, известную своим тяготением к проектам в той или иной мере радикальным, провокационным, "необкатанным"? В самом деле, по всем признакам композиции Т.Либерман должны были принадлежать к mainstream¢y, основному руслу фотографии, расположенному между откровенно салонным, коммерческим или журналистским, "репортажным" течениями, с одной стороны, и, с другой стороны, не превращающуюся в чисто служебную, второстепенную "медию", то есть сохраняющую признаки фотографии как таковой. Должны были бы, если бы такой mainstream существовал здесь. Парадокс в том, что здоровый формализм, базирующийся на эстетических предпосылках и законах самой фотографии, на данный момент, похоже, является диковинной маргиналией и большим экстремизмом, чем все очевидно экспериментаторские стратегии в фотографии и с использованием фотографии. По некоему негласному уговору, "пропуск" в большое и современное (актуальное) искусство выдается у нас только фотографии, имеющей какую-либо идейную нагрузку помимо или даже вместо собственно фотографических достоинств - будь то гротесковость избранной фактуры, проблема авторства, или, шире говоря, вообще "концептуальный" подход к фотографии. Другими словами, наши фотографы/художники будто стесняются делать просто фотографию.

Таким образом, определение работ Т. Либерман как традиционалистских достаточно условно, если учесть, что ближайшим прецедентом ее оптических аберраций в русском искусстве оказывается родченковская "Девушка с "лейкой"", разграфленная падающей тенью. Сама тема уподобления человеческого тела графическому, геометрическому орнаменту была довольно популярна в мировой фотографии в 20-е годы и эта популярность была вызвана как интересом к проблеме "человек-машина", так и изобретением языка нового искусства фотографии, высвобождением из-под влияния стереотипов классической живописи. Очевидно, что спроецированные на части женского тела узоры у Татьяна Либерман не имеют столь непосредственного, свежего источника. Она берет эту идею как устойчивый отработанный прием - опустошенный уже настолько, чтобы быть наполненным чем-то иным. Чем именно - изысканным и несколько декадентским эротизмом, опт-артистской автоматичностью, аллюзиями современной моды на татуировки или чем-то еще зрители вольны решать сами.