Boxing

Красное платьишко, красные чулочки, красная табуреточка, на которой стояла Ковылина посреди зала; черными были только ботиночки (спустя шесть лет хочется их назвать "блестящими"); на шее петелька (цвет не вспомню), на груди дощечка, предлагающая быстро выбить табуреточку из-под ленкиных – пятки вместе,  носки врозь – ног (перформанс "Сделай сам", выставка "Салют-аттракцион", Москва, 2000 г.).

Красная скатерть, салфетки, красное платье – опять-таки; плюс ярко-красные губы ("Чайная церемония", там же, двумя годами позже)

Еще одно красное платье, совсем недавнее: "Фреска в качестве документа" (Швейцария, Босвиль, и Венеция).
Лодка с красными бортами, на которой она уплывала за горизонт (перформанс "Спасите мою душу" на форуме современного искусства в Сочах в 2000 году, когда прочие деятели современного искусства, особенно кто уже подозревал за Ковылиной саморазрушительные способности, метались по берегу в недоумении, страхе, возмущении: что же она делает, сука, о нас она подумала, как мы будем выглядеть?)

Манифест "Красный чулок" (Художественный Журнал № 30-31)
Комитет "Красная обитель" (Берлин-Москва-Штуттгарт-Петербург)
"Красная глина" (K&S Gallery, Берлин)
Улица "красных фонарей", где Ковылина искала клиента, вела в аппартаменты, а там объявляла, что она художница, а он лишь часть ее произведения ("Инспекция нравов", Зальцбург).

Красная повязка на глазах и кровь от хождения вслепую по осколкам бутылок ("По ту сторону принципа удвольствия", Киев).

"Мадонна в украшениях" на второй "Арт-Клязьме"– снова струйки крови на груди, куда она прикалывала себе украшения (см. также аналогичный по приему берлинский перформанс "Медаль" и сходный "Тир" в Цетинье и Вене)

Баночка "кока-колы", к которой Ковылина прикладывалась после очередной рюмки водки, опрокинутой после очередного танца с очередным охочим партнером (берлинский перофрманс "Вальс", после которого ее отвезли в больницу с алкогольным отравлением).

Гамма бывшей ученицы Суриковки, что ни говори, простая. Зато эффективная. Красный цвет притягателен. (Тут вспоминается также красный ковылинский лифчик под полупрозрачной блузкой – в то лето она, доучившись в Швейцарии, впервые представляла на московской художественной сцене видео "В будущее": в исподнем ломилась в запертые двери некой гипотетической галереи – читай, рвалась в будущее, – а художественная сцена оценивала шансы многообещающей перформансерки.) Красный цвет останавливает взгляд. Знак опасности, общеизвестно. Встретив перед лицом красные боксерские перчатки, не надо ни удивляться, ни пугаться.

Сегодня каждый может войти теперь с ней – хм-хм – в контакт. До сих пор мешали всякие пьедесталы, слабые, не выказывающие никакого сопротивления: о, как ждут анализа все эти рояли, столы и моря, табуретки и самообъявления «я художница!», коими Ковылина отделяет себя от широкой публики! Эти игры, эти аттракционы, города и викторины с серьезными вопросами! Как самка, Ковылина берется остаивать некую очерченную ею территорию. Защищается – и тут же вызывается сама! Парадоксы самоопределения Ковылиной, скажу вам, это зрелище! Женские противоречивости-противоположности-ипостаси: воспитательница и плохая девочка, искусительница и мадонна, или же классическая, в наипрямейшем смысле слова бой-баба, как сейчас, – неважно, как это искуссто перевести на разные языки, «феминное» или «гендерное», – здесь оно точно «женское». Что-то похожее мы наблюдали, когда Владимир Епифанцев в садистском исступлении мочил в XL безымянную девицу: по полу щедро разливался свекольный сок; профессиональные актеры, профессионально возясь, профессионально кряхтели и хрюкали, изображая удары и увечья. Девицу тогда быстро победили, и это не считается. Сейчас – всерьез. Что-то подобное следовало ожидать от Ковылиной – очередной несимметричный ответ. На простейший, казалось бы, вопрос «ты кто?» (произнесите его максимально мужским, грубым, сдавленно-хриплым голосом, не разделяя: «Тухту?») Ты к ней с душой, а она тебе в зубы.

Константин Агунович