Муромцева Катя

Разница во времени

25 мая - 7 августа, 2021
Фрагмент экспозиции
О выставке

В экспозиции представлена авторская инсталляция с элементами живописи и росписи стен, а также пять видео работ.
Выставки Екатерины Муромцевой в XL («Больше нас», 2017; «Без четверти двенадцать», 2018; «Жесткий мужской портрет», 2019) объединяет тема рефлексии над окружающим миром и событиями, происходящими в нем.
Эти события, как через призму, раскрываются через людей — безликую толпу или отдельного человека. По словам Муромцевой, основой для «Разницы во времени» послужили истории современников, внезапно обнаруживших себя в потоке истории. Регулярный поезд из соседней страны, который перестал приходить, или лозунги, анонимно оставленные на стене - свидетельства и последствия того, что происходит, вроде бы, «только в телевизоре».

Текст Валентина Дьяконова

Название выставки автобиографично: в последний год Катя Муромцева получает дистанционное образование в другом часовом поясе и живет в двух хронологиях, и физически, и ментально. Основной смысл “разницы во времени”, однако, в другом. Как и во многих других проектах, Муромцева сопоставляет три измерения “человека политического”. Есть то, что мы знаем, а именно, поток информации, на основе которого мы делаем выводы о происходящем в координатах убеждений, которых придерживаемся. Есть то, что мы принимаем, как экзотику или данность. И наконец, есть действие, активное вмешательство в информационную повестку и повседневность, возникающее после того, как окружающая реальность начинает восприниматься как исторический процесс, а не как более или менее комфортный поток событий и реакций на них. К трем измерениям политического "я" привязана разная образность. В сложно скомпонованных работах Муромцевой переплетаются новостные сюжеты, отсылки к мифам, за давностью лет ставшим нормой, и политическая карикатура.

В жизни (или, в терминах Муромцевой, "личном времени") трудно зафиксировать старт исторического отсчета. Классическим руководством к делению переживаемых событий на исторически значимые и банальные является чувство стыда. Стыд от действия, тяжелый, как похмелье. Стыд от бездействия, тревожный, как приступ астмы. Относительно легко устыдить кого-либо удачно найденным сочетанием изображения и текста. Но стыд как таковой практически невозможно изобразить. Выставка Муромцевой петляет вокруг этой фигуры умолчания. Сначала художница предлагает прочесть несколько анонимных историй от первого лица о пробуждении исторического сознания. Пять видео расставлены по выставке с соблюдением ковидных ограничений и законодательства РФ об одиночных пикетах. Пять историй — пять городских локаций, узлов инфраструктуры: досуг (велосипед), общественный транспорт (поезд), волеизъявление (участок для голосования), праздник (олимпиада) и протест (пальто). После пробуждения все эти места и связанные с ними поведения обретают особое целеполагание. Из нейтральных пространств (по крайней мере, пока не видны их корни и формы реализации в прошлом) они превращаются в поворотные точки. Стыд напрямую не упоминается, но играет в этом превращении существенную роль, от намека на первозданную наготу и грехопадение в истории про пальто до так называемого «испанского стыда» (за других) в ролике про выборы.

Эти личные истории обрамляются монументальной графикой, занимающей все стены выставочного пространства. Шесть красных листов без сквозного сюжета в торце дополнены замысловатым переплетением персонажей и мотивов, выполненным черным по белому кубу. Стилистически графика Муромцевой напоминает о листах ученика Малевича Владислава Стржеминьского (1893-1952) из серий "Депортации" (1940) и "Дешевле грязи" (1943), выросших из наблюдений за депортацией польского населения из занятой советскими войсками восточной Польши и транспортировкой евреев в концлагеря из Лодзи. Стржеминьский дает оригинальный тип художественного отражения ужаса, названный историком Луизой Надер "нейросвидетельством". Вооружившись стихийным пониманием когнитивной психологии и "органической линией", он оборачивает стыд безмолвного наблюдателя в документ, показывающий гуманитарную катастрофу на молекулярном и волновом уровне.

Инсталляция  Муромцевой тоже нейросвидетельство, но нашего времени. Она подчеркивает сетевую протяженность политического субъекта. Петляющее узелковое письмо содержит десятки противоречивых сообщений. Их последовательность абсурдна как рассказ и ясна как опыт сопряжения с десятками экранов, транслирующих поводы стыдиться страны, эпохи, сообщества пополам с чистым кринжем. При этом внятность линии как медиума дает надежду. Ведь работы Муромцевой все-таки не упоенная констатация слоистости медиа, а осторожное обещание смысла. Когда-нибудь распутав узелки, мы поймем, ради чего стыдились роскоши торжественных открытий, идеологов Американского Юга и восточно-европейского смирения, колониальных захватов, музеев, взгляда жертв, голоса чувств, и многого, многого другого.

Обзор в журнале Artforum